Многогранная, необъяснимая, гениальная Маргарита Крымская сегодня очень подробно, обстоятельно рассказывает нам о природе творчества, о долге и его отсутствии, о дороге Домой. И, конечно же, о Любви! Пожалуй, это главная тема Поэта…
— Говорят: если можешь не писать — не пиши. Мне кажется, что не писать ты не можешь, что ты пишешь, как дышишь. Я права?
— Отчасти. За исключением каких-то определённых обстоятельств, мы дышим неосознанно. И да, большая часть моей литературы возникает именно неосознанно, или, верней сказать, не совсем осознанно — в момент написания. Об этом расскажу позже. Но дышу я — беспрерывно, а пишу — иногда с большими паузами! Всё зависит от того, какое «Я» во мне на тот или иной момент правит балом. Их семь с половиной, насколько я себя понимаю. Когда, например, все права забирает логик и аналитик Рита, то тогда я занимаюсь не поэзией, а каким-нибудь молчаливым расследованием причин и смыслов тех или иных событий (что, кстати, не менее интересно). А когда балом правит роковая женщина Марго, то какая уж там поэзия! Смеюсь, конечно. Но суть, думаю, понятна. А поэта во мне зовут Маргаритой. Она никуда не девается, естественно, но иногда просто отдыхает, наблюдая за происходящим, или вообще спит, и ужасно радуется, когда её что-то будит и лишает сна и покоя на какой-то период, иногда на очень долгий. Поэтому ответ: не писать — могу! Какое-то время. А вообще не писать — вряд ли…
— Что заставляет тебя писать? Что вдохновляет?
— Я поставлю вопрос иначе: что будит во мне поэта-Маргариту? Так будет верней, потому что не заставляет ничего, однозначно. Заставить можно подчинённого, а я служу Слову добровольно, хоть иногда и кажется, что меня «выбрали» для этого. Даже если это так, этот выбор свыше не превращает меня в абсолютного раба.
Вдохновляет… сам процесс творчества! Пожалуй, лет 25 назад я могла бы сказать: «Меня вдохновляет Пушкин!» (Или любовь, или… или.. ) А сейчас всё по-другому. Когда я соприкасаюсь с чем-то, что меня будоражит, и даже ошеломляет, у меня нет желания немедленно взять перо и бумагу, чтобы — вдохновенно! — излить свои мысли на эту тему, или родившиеся эмоции. «Что вижу, то пою» ко мне не относится. Я, как правило, долго в этом копаюсь, как философ, скорее, а потом высказываюсь в поэтической форме, но не всегда…
С поэзией же у меня отношения следующие: она меня будит, будит во мне поэта. И будит она меня тогда, когда у моей души возникает необходимость честного разговора: с собой, с Богом, с любимым, с миром… Вот так, бывает, проснёшься утром и слышишь: «Маргариточка, скажи! Да всю правду расскажи!» :)) Так сложилось изначально, что эти разговоры ведутся именно в поэтической форме. Другое дело, насколько интересно и полезно это кому-нибудь ещё… Но мне самой — полезно, однозначно. Ведь это не я творю Поэзию, а она — меня. Да, да, именно так. Она меня в некотором смысле формирует, воспитывает. Я начала сочинять, когда ещё и писать не умела. Мама всё за мной записывала, и пожимала плечами, мол, откуда такие мысли у ребёнка. А я, естественно, и понятия не имела, о чём мои стихи. (Не все, конечно. Были и обыкновенные, всякие поздравления с праздниками и т. п. Но они были заказными, и я их терпеть не могла.) А лет эдак через двадцать, приходило понимание написанного. Конечно, сегодня я на них смотрю с улыбочкой, но тогдашним записанным мыслям всё же удивляюсь. С тех пор практически ничего не изменилось, кроме того, что сейчас, конечно, я владею гораздо лучшими, более обогащёнными средствами выражения мыслей. Но всё же, как и в детстве, многие стихи, поэмы, проза, пьесы, киносценарии — пишутся не совсем мной. Пишутся моим подсознанием, памятью Души. (Хотя, кто сказал, что это — не я?..) И зачастую то, что получается, не сразу можно осмыслить. Иногда должен пройти год, а иногда и больше. То есть, ум почти всегда отстаёт от подсознания. Дурой себя не считаю, и в чём-то вижу и заслугу ума, но всё же — основная информация, как я верю, — не из головы, и не от головы. От Бога. Когда-то давно, один уважаемый мной человек на какие-то мои «бабские» восклицания ответил мне одной фразой: «Ты мудра только на бумаге!» Я, конечно, ужасно обиделась, хоть и считала себя не обижающейся ни на что. Обиделась и «фыркнула», мол, сам дурак, коль не можешь увидеть мою сущность. Но со временем, я всё больше и больше понимала, что он был прав, и на тот момент я просто ещё не доросла умом до своих собственных стихов. Такой парадокс. Слово фиксируется, а ум его ещё не слышит, не понимает. А когда приходит полное осмысление, вот тогда я, как человек, — учусь, и принимаю эту информацию для себя, для жизни. Формируюсь. Воспитываюсь. Меняюсь. Умнею! Вот и получается: стихи пишут меня… И вдохновение, приходящее в процессе, для меня важнее всевозможных внешних раздражителей-вдохновителей. Мне всегда интересно: а куда это всё меня приведёт? что новое для меня откроется? какую истину мне поведает перо? И т. д. Кстати, не привычка, нет, но какая-то рефлекторная реакция после поставленной точки благодарить Бога за написанное, и за доверие. Даже если сразу понимаю, что написанное — полная ерунда, всё равно благодарю, потому что позже обязательно обнаружу хоть что-то, но ценное.
Вспомнилось одно старенькое стихотворение, написанное лет в 20, и, опять же, не сразу осознанное:
ЛИСТОК БУМАГИ
Иду, как стержень по листку,
По жизни почерком корявым,
Из белоснежной нити тку
Для сердца чёрную оправу…
А может, ничего не тку,
Да и не я, а кто-то свыше
Моею жизнью по листку,
Меня не спрашивая, пишет.
Когда я его писала, «белоснежная нить для сердца чёрной оправы» для меня означала позитив, переходящий в негатив. А через какое-то время я вдруг увидела в этих строчках иное: оправа — это же окаймление, которое акцентирует содержимое! Сердце!.. И стихотворение приобрело немного иной смысл…
Или вот такое, более зрелое:
* * *
О нет, мой голос не умрёт!
Он на скалу времён взойдёт
И обратится певчей птицей,
Чтоб над глухой вселенной взвиться
И ей провозгласить о том,
Что не наградой, не крестом
Мне жизнь была, но лишь струною
Господних лир, что пели мною!
Оба стихотворения о том, что поэт — только инструмент, проводник информации. Но когда я их писала, до конца я этого не осознавала. «Ах, какая же я умница! Как здорово написала!» — думала я, гладя себя, дурочку, по головке. А сейчас — смешно…
— Творчество — это дар или обязанность?
— Обязанность? — не думаю. Кроме тех случаев, когда ты выполняешь оплаченный заказ. Но обязан ли творческий человек вести разговор, о котором я уже говорила, или же передавать человечеству посредством творчества какую-то важную информацию, извлеченную из подсознания или даже явственно услышанную извне? Думаю, что нет. Всегда есть свобода выбора. Если возникает необходимость, внутренняя, то тогда выбор падает на это самое творчество. Бывает и такое, когда стихи буквально гудят, воют в голове, и просятся наружу. Но это всё равно мой выбор: открыть им дверь или нет. А дар… Это как для кого. Для человека, далёкого от творчества (хотя это весьма условно, ведь каждое создание на Земле что-то творит!), оно представляет собой нечто фантастическое и притягательное, нечто за гранью (его) понимания. И, возможно, с его точки зрения — это дар. Мне тоже раньше так казалось. Но для сегодняшней меня как творческой личности — это не дар, а, скорее, подарок — подаренный способ разговаривать или передавать информацию. У всех людей (и не только) способы разные, и я не стану утверждать, что творчество (творящее искусство) — самый лучший или наиболее приближённый к божественному. Это мы, люди, так решили. А что на самом деле…
* * *
Не причисляй меня к гениям. Слышишь? Прошу, ради Бога!
(Я лишь одна из Его инструментов поющих струна!)
А вместо этого — счастья простого хотя бы немного
Ты подари на земле мне, пока меня носит она.
Это земля гениальна в своих бесконечных сюрпризах,
Жизни и смерти даруя друг друга, застав их врасплох!
Это Любовь гениальна, что держит всё сверху и снизу,
Как гениален держащий в кругу мироздание Бог!
Мне же ни званья не нужно, ни титула, ни пьедестала.
Я лишь пою. Да и то — потому что мне велено: «Пой!»
Не причисляй меня к гениям. Слышишь? Мне этого мало!
Больше мне нужно — хотя бы немножечко счастья с тобой…
В моих стихах часто проскальзывает мысль о том, что творческому человеку доступно гораздо больше информации «Оттуда», чем нетворческому. Да. Но дело тут не в одарённости или её отсутствии. Дело в нежелании или обыкновенной нехватке времени, которые зачастую не позволяют нетворческому человеку найти какие-то иные способы общения с подсознанием и извлечения из него интересного и полезного. Но тем, кто желает и находит время, — такие способы открываются. А творчество, как и вообще искусство, как мне кажется, стимулирует и подталкивает нетворческого человека на поиски этих способов, своих, уникальных. Ведь на какие-то его вопросы искусство отвечает, а на какие-то — нет. А вопросы у Человека есть всегда. Другое дело, что не всем нужны ответы…
— Поэзия соединяет Небо и Землю?
— Наверное, всё без исключения соединяет Небо и Землю. Потому что во всём есть божественное.
Если объединить всё написанное мною, то получится одно большое письмо, один долгий (может, для кого-то и нудный) разговор, и прежде всего — с собой. Между божественным во мне и человеческим, между Небом и Землёй, между любовью и ЛЮБОВЬЮ… Даже это интервью, поскольку подхожу к нему творчески, является частью этого разговора, этого письма…
НАШ РАЗГОВОР
Хотим того иль не хотим,
И сколько б ни было прощаний
Под небом, в небе, и над ним —
Наш разговор непрекращаем.
То Божья ласка или бич? —
Сознаньем или подсознаньем
Нам не предписано постичь,
Дабы не спорить с предписаньем.
Наивен был бы этот спор
С Любовью, данной абсолютом!
И мы смиренно разговор
Ведём — от вечности к минутам
Досужим, и наоборот…
Наш разговор — с подлунной кручи
Ведём в нетленный Божий рот,
Что нашу целостность озвучил.
Хотим того иль не хотим,
Поскольку Истину вещаем —
Наш голос неразъединим,
И разговор непрекращаем…
— Выходит, твои стихи — это не воплощенные эмоции?
— Воплощёнными эмоциями некоторые мои стихи были очень давно, и писать я их тогда могла сходу. Но… поэзия ли это? У всех складывается по-разному, и здесь я говорю только о себе. Когда меня захлёстывают эмоции, особенно положительные, моя связь с подсознанием не то что теряется, но значительно ослабляется. И в такие периоды ум может выдать нечто приличное на вид, но совершенно пустое изнутри. Эдакое кудахтанье. А в какие-то трагические моменты жизни, если я вообще беру перо, на бумагу могут низойти настоящие стихи, и очень быстро. Это непредсказуемо, на самом деле. Может быть, сейчас — мне, уже с большим поэтическим стажем (нелепо звучит, ужас!), некоторые эмоции не мешают глубинному разговору и формируются в поэзию в любом случае… А вообще, мне лучше всего пишется, когда я внутренне спокойна, и всё спокойно вокруг меня…
БОГ, ЛИТЕРАТУРА И ПОКОЙ…
Бог, литература и покой —
Всё, что мне осталось в жизни этой,
Всё, что собрала финальной сметой
Первою нисшедшею строкой.
Знала, что прокладывала путь
Издревле не к людям, а обратно.
Знала: ни к сестре мне и ни к брату
Сущностью нездешней не прильнуть.
Знала: от детей не стоит ждать
Ни благодаренья, ни участья.
(И, у них свободной быть учась, я
В мир их отпускаю — им под стать.)
Знала: для возлюбленных едва ль
Быть мне окрыляющею музой.
Нет, скорей, несносною обузой!
(Тем, что сжечь иль выбросить не жаль.)
Знала: на дороге без конца,
Кою одиночеством зову я,
Встретить мне единственно живую
Душу, и добрейшую — Творца.
Большего просить ли, коль такой
Сделан мне подарок — путь Поэта?
Много мне досталось в жизни этой:
Бог, литература и покой!
— Творчество — это терапия? Можно ли избавиться от тоски/проблем с помощью литературы? Написала стихотворение — и полегчало?
— Думаю, что нет. По крайней мере, в моём случае. Когда существует какой-то вопрос к себе, на который я не могу (или не хочу) ответить бытовым языком, тогда я ищу ответ через литературу. И он даётся. А жизненные проблемы, тоска… Творчество может от них избавить только тогда, когда в нём находятся ответы на вопросы о ПРИЧИНАХ проблем и тоски, при условии, что человек начинает пользоваться этими ответами в жизни, для её изменения, для избавления от всего, что тяготит. А если в творчестве таких ответов нет, значит, их нужно искать в чём-то ещё. Конечно, можно заставить себя просто переключиться на творчество, чтобы отвлечься, полностью занять им свои мысли, не ища в нём ничего, кроме радости, но это подобно болеутоляющим средствам, которые только маскируют болезнь, а не излечивают её. И такая маскировка может привести к печальному результату…
— О чем ты никогда не стала бы писать стихи?
— Запретных тем для меня не существует, но я не любитель пейзажной лирики. Она мне просто неинтересна, изначально. Точно не знаю, почему. Но, возможно, потому, что с раннего детства меня очень сильно «нагрузил» своим негативом отец, и мне уже тогда было интересно (или даже необходимо) изучать людей, со всем их содержимым, чтобы понимать причины их поведения и суждений. И так, видимо, вырабатывалось философское мышление. Представь себе, будучи ещё ребёнком, мне не раз доводилось выступать эдаким философом-арбитром, чтобы разрешать враждебные стычки между детьми, которые были намного старше меня, а иногда и между взрослыми. Бывало и такое. И всегда был успех: восстанавливался мир! Сейчас это вызывает улыбку, но добрую. Ещё один подарок, наверное, — находить правильные слова, чтобы воздействовать на человека, достучавшись до его души, или разумности. И вот это — Человек и его Душа — мне всегда интересно. Гораздо больше, чем всё остальное. Бесспорно, своя философия есть и у природы. Но я пользуюсь ею только в сравнении с человеком. Так получается…
НАЗОВУ СЕБЯ ДЕРЕВОМ
Назову себя деревом. Дубом задумчивым.
Иль акацией, небо щекочущей ласково.
Или тополем, пухом летящим за тучами.
Иль сосною, что каплет янтарною сказкою.
Назову себя деревом — былью без возраста,
Что года не считает, считать не умеючи,
Но слагается с Богом в единство — без возгласа,
Без гордыни, что вечное рубит на мелочи.
Назову себя деревом, всякое знающим:
И безумья пилу, и топор озлобления,
И смятения миг, когда боль не страшна ещё,
А от счастья лишь стружки остались да тление.
Назову себя деревом — твердью растерянной,
По земле разлетевшейся нежности семенем
И взошедшей ростками Любви, дабы дереву —
Мне — не ведать отсчёта смертельного времени.
Назову себя деревом — жизнью бессрочною,
Сказкой, коей не знать окончания грустного.
Это мало иль много? Но деревом точно я
Назову себя. Может, берёзкою русскою.
Или, может быть, ивой. Осиной. Рябиною.
Или пальмой, цветущей у южного терема.
Вот и всё, что хочу я. Быть Богом любимою.
И тобой… когда ты назовёшь себя деревом.
— Расскажи немного о себе. Как случилось так, что актриса Маргарита Крымская покинула Россию и переехала в Австралию?
— Рассказывать о себе, наверное, стоит только то, что интересно, а не где родился, учился, жил и т. п. Да? Ну, что, родилась в Кривом Роге (Украина), училась в Днепропетровском театральном училище, закончила ГИТИС в 1988 году, актёрский факультет, какое-то время служила сцене… Нет, это для историков! Мне кажется, интересным может быть рассказ о том, что на самом деле собой представляет тот или иной индивид, в данном случае — я, или семь с половиной моих «Я», которые уже фигурировали в ответе на первый вопрос. Вот и расскажу об этом «гареме».
Первое «Я» — это МАРГАРИТА. Поэт. Философ. Идеалист. Мечтатель. Душа. Существо «не от мира сего», для которого самое главное — Любовь, безусловная, безграничная, вечная. У этого существа нет Гордыни, ему никогда не больно, и оно никогда не прощает — потому что прощать ему ничего и не нужно, нечего! Это крылатое существо, которое всегда одиноко, но принимает это одиночество смиренно, и даже с радостью. Оно очень хорошо понимает, что человеку оно кажется неадекватным, и принимает это беспрекословно, потому что так есть. Наверное, суть его неадекватности заключается в том, что оно почти лишено желаний. Оно считает, что самое лучшее желание — ничего не желать, а принимать с благодарностью то, что тебе дают свыше, — как подарок, как то, что тебе необходимо; и что, может быть, тогда таких чудесных подарков будет достаточно, чтобы думать, что ты получил и то, что тебе хотелось! Ничто и никто не переубедит это существо в том, что желаемое нами и то, что нам на самом деле нужно, — совершенно разные вещи. Мы ведь редко понимаем умом, что нашей душе нужно для прохождения её пути на Земле. Мы жалуемся на родителей за их строгость, непонимание и прочее, на супругов за ранения, жестокость, ложь и прочее… И так далее. Жалуемся, обижаемся, нам больно — а почему? Потому что желаем получить то, что хотим. А получаем другое. Получаем то, что душе — н е о б х о д и м о. И Маргарита верит, что душа — сама выбирает тех, кто это необходимое ей может дать. И благодарит — всех и всё на этом пути… Это моё любимое «Я».
Второе «Я» — это МАРГАРЕТ. Полная противоположность. Железная леди, и с целым мешком всевозможных желаний! Гордая и нередко высокомерная. Но не политик — она слишком прямолинейна, и бескомпромиссна. Сильная, властная, целеустремлённая, выносливая, неуязвимая, категоричная и принципиальная. Хозяйка положения, почти всегда. С ней лучше не спорить — бесполезно. И палец в рот тоже лучше не класть. Она не жестокая, отнюдь, но очень жёсткая, особенно когда честность и справедливость вызывают сомнения или вообще обходятся стороной. То, что честность и справедливость, как и многое другое на Земле, могут быть весьма условными, она категорически отрицает. Никакой гибкости! И с юмором у неё не очень. Страшно? Мне тоже иногда… Не очень жалую некоторые проявления этого моего чугунного «Я», но понимаю, что без них достаточно часто обойтись невозможно.
Третье «Я» — это МАРГО. Ух! Роковая женщина! Страстная, темпераментная. Почти типичный Скорпион, надо сказать. Почти — потому что не мстительная, совершенно. Этого, слава Богу, нет ни в одном из моих «Я», как и предательства. Но Марго — абсолютная собственница и ревнивица! Однако, хорошая актриса, и умеет скрывать свои чувства, как и мысли. Искусительница, но не вульгарная — никаких усилий она не прикладывает, она просто смотрит в глаза, гипнотизирующим удавом. «Ведьма». Марго, как и поэт-Маргарита, умеет любить, безгранично, самозабвенно. Но её любовь — земная, не безусловная. У неё есть условия, требования в отношениях, которые она приравнивает к любви. Она их строит не на иллюзиях, а на реальности. А когда реальность её не устраивает, когда её условия оказываются невыполнимыми, — глубоко страдает, или разворачивается и уходит, а может и, свалившись в яму пессимизма, принять яд… Марго, хоть и достаточно глубоко мыслящая и понимающая (одна парапсихология чего стоит!), всё-таки от головы до ног — женщина. Но никогда не базарная баба. Это моё «Я» мне отчасти нравится. Но иногда — оно мне ненавистно: когда ко мне липнет противоположный пол без всякого на то основания и одобрения с моей стороны, только потому, что мои глаза гипнотизируют; когда в сердце закрадываются обиды, которых быть не должно, вообще; когда чувство вины разрастается до самобичевания; и когда просто — из мухи вырастает слон!
Четвёртое «Я» — это МАРГУШКА. Маргушка-хохотушка. Я очень мало смеялась в детстве, и вот, лет с пятнадцати, мне вдруг захотелось смеяться и веселить других. Многими это воспринималось как чистейшая глупость, а на самом деле Маргушкой я всегда защищалась от всех других своих «Я», или, скорее, от проблематичных «Я». Маргушка — это вечно радостный человечек, у которого никогда нет ни проблем, ни желания воспринимать что-то всерьёз, включая свою собственную жизнь; лёгкий на подъем, заводной, удивительно энергичный и жизнестойкий человечек. Тоже актриса, но другого плана. Она азартна, и никогда не расчётлива: вперёд! и будь что будет! Может, конечно, натворить и глупостей, приняв какое-то серьёзное, но необдуманное решение, за которое потом приходится расплачиваться… Это «Я» мне не всегда понятно, но я его ценю, потому что бывают в жизни моменты, когда действительно нужно сбросить всё, и перестать носиться с собой как с писаной торбой!
Пятое «Я» — это РИТА. Спокойная, уравновешенная, почти флегматичная, почти прагматичная. Вывести её из себя крайне сложно. Шахматистка, политик, логик, аналитик, психолог, следователь-детектив, адвокат… Думаю, что этим всё сказано. Это «Я» — уважаю и ценю. Иногда жалею, что не обрела профессию, в которой эти качества могли бы проявиться в полной мере. Хотя… в жизни им тоже достаточно применения.
Шестое «Я» — это РИТКА. Свой парень. Добрый, отзывчивый, преданный друг всем: мужу, детям, друзьям… А детей, кстати, никакое моё иное «Я» не воспитывает! Хоть они иногда и видят некоторые из них. Для детей я исключительно «свой парень». За то и ценят, и уважают. А с друзьями, с мужем — этот свой парень всегда говорит на равных, иной раз может и выругаться трёхэтажным!.. Может выполнять почти любую мужскую работу, и не ныть. Это просто — простой человек, абсолютный реалист, оптимист, и, как говорится, душа нараспашку. Чувств своих не скрывает, и говорит то, что думает… Для меня это моё «Я», особенно в последние годы, очень ценно.
Седьмое «Я» — это РИТОЧКА. Ребёнок. Иногда этот ребёнок может быть капризным, но он не падает на пол и не бьётся в истерике, а тихо смотрит в окно, закусив губу. В основном же — это нежное, ласковое, мудрое, безусловно любящее создание. Ранимое, да, потому что есть желания, которые не всегда исполняются, но необычайно доброе и всепрощающее. Может и само просить прощения у того, кто его обидел. Ему очень дороги мир и взаимопонимание. Этому ребёнку не присущ пессимизм, но светлая грусть его всё-таки навещает, особенно, когда он тяжело болеет… Мне даже трудно сказать, как я отношусь к этому «Я», потому что оно занимает огромное место в «гареме» и настолько естественно для меня, что без него мне трудно представить своё существование. Наверное, поэт-Маргарита и ребёнок-Риточка являются моими основными «Я», по крайней мере, на данном этапе. Знаю, что мой муж, который мало что понимает в моей поэзии, женился именно на этом «ребёнке», а всё остальное получил в придачу! Ох, бедный…
И последнее, седьмое с половиной, «полу-Я» — это… РРР. Не человек, не душа. Это зверёк. Маленький нелюдимый волчонок, которого невозможно приручить и который, при определённых обстоятельствах, может и рыкнуть, и обнажить клыки. Он совершенно не выносит физической боли. А когда происходит накопление душевной боли, что им не всегда осознанно, может и серьёзно укусить. Правда, потом будет жалеть об этом и скулить, но в одиночку. Это «полу-Я» — стараюсь держать от себя далеко и на цепи, но иногда цепь рвётся… Ужас!
Это вкратце о себе — о таких странно противоречивых обитателях «гарема». Как с этим «гаремом» можно ужиться, не представляю! Однако практика показывает, что можно. Наверное, если с проблематичными обитателями не иметь никакого дела. (Что, конечно, не всегда получается.) Вот так встаю с утра и сразу получаю вопрос: «А кто проснулся?» Отвечаю «Риииточка» — все тут же начинают меня облизывать. А не дай Бог отвечаю «Ррр!», то облизываю я — пузырёк с валерьянкой!
А если серьёзно — думаю, что в каждом человеке обитает множество различных «Я», в ком-то больше, в ком-то меньше. И это так важно и полезно распознать этих обитателей, чтобы лучше понимать и себя, и отношение к себе окружающих.
Теперь об актрисе, уехавшей в Австралию.
Почему? Просто на тот момент, в 1996 году, обстоятельства оказались сильнее моих желаний. Но не хочу об этом. Наверное, если бы я не уехала, я бы до сих пор служила сцене. Здесь же с этим не сложилось с самого начала: сын тогда был совсем маленький, и нанимать ему няню я не хотела, да и не принял бы он её. Он с рождения очень сильно ко мне привязан. В Москве было проще: бабушка! А здесь — няня или ясли. Неприемлемо. Скучаю, конечно, по театру, и очень! Актрису из актрисы не вышибить! Но есть и плюсы: театр — это работа с утра до ночи, физическая усталость; и если бы я тесно была с ним связана, то вряд ли бы серьёзно занималась литературой. Поэтому — не жалею, а просто скучаю. Когда добираюсь до сцены, вот тогда беру всё, что могу, впитываю её сумасшедше-живительную энергию и живу с ней в душе до следующего раза. Сейчас — дети взрослые, и если будет такая возможность побыть актрисой больше двух концертных часов в пятилетку, то обязательно её использую. Думаю, что уже могу позволить литературе и театру равноправие!.. Кстати, мне до сих пор и довольно часто снится мой последний и самый любимый спектакль «Атласный башмачок», поставленный Владимиром Космачевским (младшим) по пьесе Поля Клоделя. Три часа на сцене, диалоги, монологи… Чудесный был спектакль, очень сложный, тонкий. А мне снится, что я на сцене и не могу вспомнить русский текст! А французский — помню. (В спектакле у меня было несколько длинных монологов на французском, в котором я ни слова, на самом деле, не понимаю!) И я подумала: снится сцена, значит, глубоко в подсознании имеется информация: может быть, я вернусь… Но, наверное, коль не помню русского текста, не в Россию. Может быть, в Латвию? Там есть русский драматический… Не знаю, сейчас трудно что-то прогнозировать.
Но, может быть, мой сон совсем о другом. Если провести параллель между сценой и жизнью, то самый любимый спектакль может рассматриваться как самый любимый отрезок жизни, который есть или был связан одновременно и с Россией, и с другой страной. А факт, что во сне мне всегда безумно страшно из-за того, что я не помню русский текст, можно рассмотреть как то, что в том отрезке жизни есть или осталось что-то невысказанное, на русском языке. И мне страшно, что я осталась непонятой…
* * *
Нет, не понять тебе… А впрочем,
Зачем я начинаю с «нет»,
Непонимание пророча
И истины стирая след?
Да, не понять (уму с пределом),
Что вместе могут жить вполне
И крыл размах в просторе белом,
И клетка в чёрной глубине.
Да, не понять тебе так скоро,
Что в клетке кроется отказ
Не от божественных просторов —
От злобных человечьих глаз
И в крылья метящих каменьев,
Что, падая, калечат тех,
Кому небес прикосновенье —
Желаннее земных утех.
Да, не понять. Но ощути ты!
Летящему — своя тюрьма:
Боязнь за тех, кому защита
От грёз убийственных — лишь тьма.
И потому — на миг химерой
Взлетая, прячусь я на дне.
А ты — Любви постигнув меры,
Прости непостижимость мне…
— Отличается ли культурная среда России и Австралии? Можно ли в Австралии существовать за счет своего творчества?
— Культурная среда Австралии и России вряд ли отличаются друг от друга, в нынешнее время. Я слежу за тем, что происходит в России, и с ужасом отмечаю, что прежней — великой русской культуры — нет. Да, каждый третий, если не второй, пишет стихи… но терпеть не может Пушкина! И не потому, что действительно не принимает его, а потому что не читал — пролистал, в лучшем случае. Из театральных постановок — какие-то единичные спектакли достойны того, чтобы сказать о них: «Да, это искусство!» Остальные — так, или на злобу дня, или внешне роскошные, но пустые шоу. О кино даже говорить не хочется… Мастеров, преданных искусству, можно перечислить на пальцах. Почти всё нынче ориентировано на бизнес, увы.
Мне всё время говорят: «Будь проще, и народ к тебе потянется!» Как же я ненавижу это изречение! Меня — скажем, как «культурного производителя» — призывают к тому, чтобы соответствовать нынешним — невеликим — запросам «потребителя». А культурный уровень этого «потребителя» падает всё ниже и ниже. И я, литератор, должна это приветствовать? И идти на поводу? Тем самым, ускоряя процесс этого падения? Нет. Я за культуру, за искусство, за то, чтобы «потребителя» не ублажать, а уважать! А уважение к нему означает поступки, соответствующие его потенциалу. Любой человек потенциально тянется к культуре, а если ползать на его уровне до конца его жизни, потенциал не реализован: куда тянуться-то? И я не ползаю. Пусть мне это стоит нищенства и непризнания. Однако большинство из тех, кто причастен к творчеству, культуре, искусству, — думают и поступают иначе… Кто знает, может быть, всё когда-то изменится. Дай-то Бог.
В Австралии — то же самое, но здесь так было изначально. Бизнес. Случаются проблески и в театре, и в кино, и в музыкальной сфере, но редко. Австралия вообще считается спортивной страной. На спорт здесь просто молятся! И зарабатывают на нём больше, чем на чём-то ещё. Открываешь газету (толстую, как большой журнал), и видишь: 80% информации — о спорте! Думаю, это о многом говорит. В общественных заведениях — основное, что можно услышать, это разговоры о спорте, кто и как забил, подрался или умно обвёл вокруг пальца судью. Телевидение тоже — спорт, спорт, спорт. В перерывах — какие-то глупые шоу и новости, три четвёртых из которых опять-таки о спорте! Вот так. Я вообще телевизор перестала включать. Зачем? Мне есть что почитать, есть, о чём написать… Когда мой сын был маленьким, я с ужасом наблюдала, как он постепенно становился типичным австралийцем, то бишь спортивным фанатом. Но, слава Богу, у него хватило ума от этого отойти.
За счёт своего творчества здесь живут немногие. В основном, музыканты. Певцы. Они, пожалуй, здесь более востребованы, чем представители иных культурных сфер. Но музыкантов, которых можно причислить к тем, кто действительно занимается творчеством, а не бизнесом, — единицы. Есть талантливые актёры, режиссёры, композиторы, балетмейстеры и т. д. Но большинство из них уезжает в США, и именно потому, что здесь, в Австралии, они мало кому нужны, и средства на существование — за счёт творчества — мизерные. Зато потом Австралия гордо восклицает: «Смотрите! А вон тот или тот — НАШ! Мы его вскормили и воспитали! Ура! (Ну-ка, плати налог!)»
— Выступаешь ли ты с концертами в Австралии? В России?
— В Австралии — нет. Я ведь не певица, а бард. Петь, конечно, могу и на английском, но зачем? Если бы это было единственное, что я умею делать, тогда, наверное, я бы как-то старалась войти в круг бардов, и как-то где-то себя проявить. Но мне это не нужно. Да и не жалуют здесь бардов, отнюдь. «Вариться» в русской общине, где есть возможность и попеть, и почитать стихи, — тоже не хочу. Как только ты попадаешь в какую-то общину (испытано!), на тебя тут же возлагают какие-то обязательства. А я не хочу ничем себя связывать; мне это мешает, и жить, и писать. Я никогда не была общественным деятелем, и вряд ли им когда-то стану.
Пока мне достаточно того, что я периодически приезжаю в Латвию, в Россию, где имею возможность быть услышанной, увиденной на сцене. Есть планы и возможности записать какие-то песни в студии, и, думаю, это будет осуществлено, но не так скоро. На сегодняшний день у меня есть дела поважнее: нужно дописать одну очень важную пьесу и написать мою десятую поэму. А потом можно взяться и за гитару…
— Я знаю, что недавно в твоей жизни произошли некоторые изменения. Расскажи. Есть ли надежда в связи с этим, что Питер будет чаще видеть и слышать тебя?
— Да, некоторые изменения действительно произошли. Жила я и жила в Австралии, с 1996 года, и не думала, и не гадала, что выйду замуж за латыша, жителя Юрмалы, который стал мне другом ещё в 1985-ом году! Но в жизни всякие чудеса случаются. В 2010-ом, в июле, я посетила Питер, выступила в «Бродячей собаке», а следующим утром поехала в Латвию, проведать этого моего старого друга. Вот и проведала… Умный, настойчивый, нежный, голубоглазый Овен — разве у меня был шанс устоять?
Да, надежда на то, что буду появляться в Питере хотя бы раз в году, существует. И у меня — прежде всего! Питер полюбила с первого взгляда…
— Есть ли ощущение, что ты как Художник должна что-то важное донести до человечества? Научить тому, что знаешь сама?
Есть ощущение, что я одна из тех, кто является проводником информации. Я уже говорила об этом. Называя себя Художником, я просто подписываю негласный договор с Небом о том, что я имею право эту информацию передавать, когда у меня возникает такая необходимость. Имею право, но не должна. Разве кто-то что-то кому-то должен? Я даже не хочу рассматривать теорию о том, что мы все должны Богу. И уж тем более, что Он что-то должен нам. В каком-то моём стихотворении, помню, фигурирует фраза о выплате долга Богу — безусловной Любовью. Может быть, это именно так, и это единственный наш долг. Но всё же, в контексте я рассматриваю это не как то, что мы должны, обязаны, хоть застрелись, а как предоставленную возможность добровольной отдачи, или даже обмена — Любовью, её энергией, чудотворностью. Этот извечный вопрос «В чём смысл жизни?» до сих пор не нашёл ответа, до сих пор мучает умы учёных и неучёных. А я, наверное, нахожусь где-то посередине, потому что мой ум этот вопрос уже не беспокоит. Доберёмся до Неба и всё узнаем, если позволят узнать.
А вообще, я уже давно поняла, что человеческий разум лимитирован. Мы, люди, можем гадать, фантазировать, исследовать сколько угодно, но нашему человеческому сознанию вряд ли будет позволено добраться до истинного замысла Создателя. Подсознанию открыто гораздо больше, но и оно, мне кажется, лимитировано: допущено только до знаний, безопасных и для самого человека, и для всей нашей планеты, которая, возможно, является базой для какого-то эксперимента… А лимитация подсознания может исходить и от Создателя, и от человеческого разума одновременно. Ведь в человеческом существе сознание и подсознание в любом случае интегрированы: какой бы сильной ни была связь души с божественным, и какими бы ни были знания этой души, в сознательном состоянии человеческий разум всё равно начинает трактовать эти знания только доступными ему понятиями, тем самым удерживая их, знания, от полнейшего отделения от человека и от достижения абсолютного слияния с божественным. Возможно, только после смерти человеческого тела душе открываются высшие истины и замыслы, но в том, что и «Там» доступ к ним не лимитирован, уверенным не может быть никто… Поэтому, когда ты говоришь о донесении чего-то важного до человечества, у меня всегда возникает вопрос: важного с чьей точки зрения? Мой ограниченный разум не может судить о степени важности той или иной информации, которую он передаёт. Кто знает — возможно, эта информация, которая моим разумом трактуется как нечто грандиозное, на самом деле является не более чем шуткой Создателя, намеренно уводящей подальше от Истины…
* * *
Никто не знает, где живёт Господь.
Приют его рассудочно мы ищем,
Служанку-смерть боясь впустить во плоть —
Души непостоянное жилище.
Но смерть войдёт, непрочность этих стен
В последний раз круша и предлагая
Хозяйке обескровленной взамен —
Сады и рощи благостного края,
Надежду видеть Господа дворец
И всех его крылатых домочадцев,
И счастье, что не нужно, наконец,
Для новых мук обратно возвращаться…
Древнее стихотворение, почти в каждой строчке которого мне, сегодняшней, хочется добавить «возможно» или «мне кажется»…
Научить тому, что знаю сама? Неверная постановка вопроса. Мне радостно, когда у меня есть возможность поделиться с людьми доступной мне информацией, но чему-то научить их — я не могу. С моей точки зрения, настоящий Учитель (кроме школьных учителей, конечно) не учит, а позволяет учиться, сознательно (а иногда и неосознанно) открывая перед кем-то учебник, составленный из его приобретённых и заложенных изначально знаний. У меня и к детям моим такой же подход: не учу, как жить, а делюсь тем, что познано, накоплено; а дальше — это уже их дело, что делать с этой информацией…
— Но у Художника должна быть миссия?
— Я верю, что миссия быть не должна, а может иметь место, при наличии желания и возможности. Художник, у которого нет ни возможности, ни желания быть услышанным другими людьми, своей сути этими обстоятельствами не изменяет. А тот Художник, у которого есть и желание, и возможность взять на себя миссию, скажем, Учителя, отличается от первого только условной значимостью или в широком обществе, или в узком кругу, в зависимости от его собственного выбора границ.
Что такое миссия вообще? Значение этого слова — задание, поручение. И такое поручение Художник может получить либо от самого себя, либо свыше. Второе, когда можно быть абсолютно уверенным, что «пришли и поручили», случается не так часто, я думаю. Но выбор, как я уже говорила, остаётся за Художником, принимать это поручение или нет. Кому-то ведь такое могут поручить свыше, за что здесь, на Земле, адекватно (с их точки зрения) мыслящие люди могут и убить. Религиозные фанаты, например, или так называемые «сильные мира сего»… И далеко не каждому Художнику присущи элементарное бесстрашие или жертвенность во благо (ли?) человечества, поскольку Художник всё-таки прежде всего человек — с заложенными инстинктами самосохранения и желанием использовать свою жизнь во всех доступных ему областях, включающих в себя рождение и воспитание детей, например, или, если позволяют умственные способности, научное исследование устройства Вселенной. Человеку как многогранному существу есть применение во многом, связанном с пребыванием на Земле…
У меня есть поэма «Верёвка Иуды», которая, насколько я понимаю, была написана подсознанием, памятью души. Сейчас на основе этой поэмы я пишу одноимённую пьесу, в которой есть и будет ещё больше информации на эту тему, чем в поэме. Но у меня был и есть выбор: доносить это до человечества (или хотя бы до русскоязычного читателя) или нет, ставить своё человеческое бытиё под угрозу, которая может реально возникнуть, или нет. Хотя ощущение, что я выполняю миссию и эту тему именно «пришли и поручили», меня не оставляет с самого начала…
— А как у тебя обстоят дела с чувством долга в быту?
— Я к нему подхожу с теми же мерками: кто сказал, что я что-то кому-то должна? Нет. Не должна. У меня есть выбор. Из выражения «чувство долга» выбрасываем понятие «долг» (которого нет). Остаётся — «ЧУВСТВО».
Почти каждый день я отправляюсь на кухню готовить еду для своих близких (для себя заодно, но если бы не они, я бы жила на яблоках). Почему я это делаю? Потому что должна, обязана? По их мнению? Чьему-то ещё? Потому что я женщина, хозяйка? По какому такому закону? Нет. Я это делаю исключительно по собственному желанию. Из Любви! А когда я болею или полностью погружена в творчество, мои близкие — не потому что должны, а из такой же Любви ко мне! — хоть это у них получается в десять раз хуже, идут на кухню и готовят еду, себе и мне. В моей жизни были периоды, когда болезни отнимали у меня много сил, почти приковывая меня к постели. В какие-то из тех дней, когда моя помощь в быту моим близким была необходима, я из последних сил вставала и шла им навстречу. Если бы махнула на них рукой, нисколько бы не испытывала угрызений совести. Но я вставала и шла, и помогала, из Любви. А у Любви есть потребность себя отдавать! Вот и всё. В случае же, когда такой Любви не существует, но есть с кем-то связующий быт… Тогда тем более, о каком долге может быть речь?!
— Кто же ты в первую очередь: поэт, мать, жена?
— Поэт-Маргарита (душа-философ), мать-Ритка (свой парень), жена-Риточка (ребёнок)… Они не борются за первенство. Каким-то образом они гармонично уживаются друг с другом и с остальными «Я» из моего «гарема». И, слава Богу, что так! Если бы престол навсегда захватила поэт-Маргарита, то, думаю, очень скоро все остальные «Я» окружали бы этот престол не иначе как в психиатрической клинике. А я за равновесие и упорядоченность в зависимости от обстоятельств. Всему своё время и место.
Другое дело, что у поэта-Маргариты есть прекрасные качества, к которым приходится взывать моим иным «Я», когда они негативно воздействуют на мою жизнь и отношения с людьми. Например, когда ревность Марго готова схватить кинжал, забывая о безусловной Любви, или когда категоричность Маргарет начинает душить мнение или свободу действий другого человека, не помня о том, что никто никому ничего не должен… И так далее. Тогда в «гареме» созывается консилиум и слово берёт Поэт…
— Что держит тебя на земле? Многие твои стихи говорят о том, что ты спешишь Домой…
— Да, таких стихов у меня предостаточно, даже слишком много, наверное. И ранних, и зрелых. Но я уже не спешу. Да и не я спешила Домой, а только часть меня: ребёнок, которому пришлось пройти через множество трудностей, болезней, отчаяний, и который чувствовал необратимую усталость, и физическую, и ментальную. Сейчас ребёнок в порядке, улыбается и радуется жизни, каждому подаренному дню! Но душа человека, наверное, всегда скучает по своему Дому, в каком бы земном комфорте она ни существовала…
А на Земле меня держит, скорее всего, любопытство. Ведь действительно любопытно, что будет завтра. Даже в самые тяжёлые периоды жизни мне всегда было любопытно: что же такое произойдёт, после чего всё наладится? Значит, есть надежда, что в целом я оптимист, поскольку пессимисту такое любопытство не присуще — оно ведь неизбежно ведёт вперёд!
— Где твой Дом? Что для тебя Бог?
Мой человеческий язык, перо, клавиатура — не смогут описать место (и его название), откуда прилетела моя Душа. Сама-то она знает, и даже в каких-то снах рассказывает о нём, показывает, проводит по его тропам… Мой мозг это фиксирует, но урывочно, и мне пока трудно это уложить в слова. Наверное, могу нарисовать.
* * *
На беду ль, на счастье ль, —
судить кому? —
занесла комета
меня на Землю:
человеком зваться,
и жить в дому,
и ходить под небом,
земному внемля.
Но внимать — не значит,
что в унисон
мне запеть о том, что
так мало значит…
Изучаю правил
людских резон:
не убить — понятно,
убить — тем паче!
А любить…. Понять ли
нездешней мне,
почему без смерти
совсем негоже?
Иль убить — всего лишь
любить вдвойне
означает, или
сильнее, может?
Не разрезать этих
законов нить —
ей тянуться вечно
по жизни этой!
И живу я… так же…
Кому судить?
Занесла — на Землю! —
меня комета…
Что для меня Бог? Не буду говорить скучных банальностей, а скажу только следующее: в этом интервью участвуют только два моих «Я», поэт-Маргарита и логик/аналитик-Рита. Они и ответят. (Мнения остальных я не знаю. Надо будет поинтересоваться.)
Для Риты Бог — это Высший Разум, Создатель всего, что есть, что нашему разуму доступно и недоступно. Я уже упомянула некий эксперимент, частью которого является и человечество. На сегодняшний день, у Риты нет сомнений в том, что такой эксперимент может иметь место. Если учесть, что только в одной примитивной (как бы) органической клетке происходят сложнейшие биологические, химические и другие процессы, потрясающие умы учёных своими детально продуманными функциями, комплексностью, структурностью и упорядоченностью, то какие могут быть сомнения в том, что точно так же или подобно этому АБСОЛЮТНО ВСЁ было задумано, разработано и создано как единая система, частью которой является и жизнь на Земле? По-моему, это и ребёнку понятно, что ничего подобного само по себе образоваться не могло. Скажи своему старшему сыну, что компьютер взял и собрал сам себя! Сначала он почешет затылок, а потом покрутит пальцем у виска… Но кто же это всё придумал? Высший разум, да. Один? Или, может, их несколько, этих Разумов? А вот на эти вопросы у Риты ответов нет. Лимит, всё-таки…
А для Маргариты, поэта, чьё сознание и подсознание менее лимитированы, Бог — это и всё, и ничего. Всё — потому что он вездесущ, а ничего — потому что всё и ничего — едины…
* * *
Хожу уже не по земле —
Уже не страшно быть старухой,
Иль безобразною разрухой,
Или отчаяньем во мгле.
Уж ни пред чем боязни нет,
Ведь Ничего и Всё — едины,
Как Бог — создатель той долины,
Где страх перерастает в свет!
Хожу уже не по земле —
По первозданности истоков,
Где след поэтов и пророков
Зияет на моём челе!
Не по земле уже хожу,
А там, где таю, расщепляюсь,
Твоими снами разлетаюсь
И над тобою в них кружу.
Хожу по хладной белизне,
Где ветер гласом человечьим
Всё о полёте шепчет вечном
И о Любви — бессмертной мне…
— Любишь ли ты людей? Тебе легко живется среди них?
— У меня нет однозначного ответа, ни на первый вопрос, ни на второй. Вот если бы ты меня спросила «Что для тебя человек?», я бы написала одно предложение: «Человек — это тот, кому не нужно об этом напоминать!»
Нужно ли мне самой такое напоминание? Мне, со всеми моими «Я» и «полу-Я»? Да! Нужно! А поскольку, как я уже говорила, у каждого человека в том или ином количестве существует подобный моему «гарем», каждому из них тоже иногда (а кому-тот постоянно) нужно такое напоминание. Все мы немножко люди…
Мне понятно, что такое Любовь, но люблю ли я людей вообще — или немножко людей? Здесь придётся всё делить на семь с половиной!
Итак:
«Я» № 1 — МАРГАРИТА. Она любит, но не вообще людей, а их души. К их человеческим проявлениям, любой полярности, она безразлична, поскольку вообще их не замечает. Поэтому и жить ей среди людей достаточно легко: это просто одиночество в толпе. Раньше она искала их понимания, и разбивалась о стены обратного, но потом поняла: а зачем? человеческое в человеке никогда не поймёт душу, к тому же, чужую, а душа душу понимает и без соискания этого понимания…
* * *
Из страны в страну, и из века в век
Я скитался — дом свой искал.
И, вконец устав, пал лицом то ль в снег,
То ли в смерти белый оскал.
Вдруг ворвался глас чей-то гулкий в тишь
(То ли ветер, то ль человек…):
«Не надейся, брат. Средь дверей и крыш
Не найдёшь приюта вовек.
Не печалься, брат. И прости людей
За каменья вслед — не со зла!
А со страху, брат: за спиной твоей
Ноша страшная — два крыла!»
«Я» № 2 — МАРГАРЕТ. Она уважает и любит, но избранных людей. Любить человечество ей просто не дано, поскольку она слишком внимательна к людским недостаткам, которые никогда — никогда! — не остаются незамеченными и которые прощаются с большим трудом (с помощью других «Я»). При этом, с людьми ей живётся неплохо — потому что она сама, зная свои недостатки, ограждает себя от людей, которым эти её недостатки могут служить для оправдания своих, со всеми вытекающими последствиями… А те избранные, которых она любит, как правило, никаких оправданий не ищут — но ищут возможность провалиться сквозь землю и сидеть там до тех пор, пока Маргарет не сдаст свои права какому-нибудь другому «Я».
«Я» № 3 — МАРГО. О да! Эта женщина очень любит людей! — Людей противоположного пола! Однако в такой же степени она может их и ненавидеть. Как может любить и ненавидеть себя. Среди людей вообще — ей комфортно, кроме тех случаев, когда незнакомцы пытаются запустить свои любопытствующие руки куда не следует, что в её жизни случается систематично.
«Я» № 4 — МАРГУШКА. Эта хохотушка-энтузиастка любит всех без исключения, и глупца, и мудреца. (Сама ведь такая.) Люди ей просто необходимы — и для обмена энергией, и для обыкновенной человеческой радости от общения с ними. И живётся ей с ними прекрасно! (Поскольку ей абсолютно всё равно, как к ней относятся…)
«Я» № 5 — РИТА. С этой особой — сложнее. Для неё жизнь — это шахматная доска, в основном. А люди, соответственно, фигуры. И насколько можно любить эти фигуры, трудно сказать. Конечно, белый Король для неё имеет огромное значение, даже если она играет чёрными… А живётся… среди фигур… Спокойно. Но холодно. Ах, если бы белый Король перестал быть только шахматной фигурой!..
«Я» № 6 — РИТКА. Свой парень он и есть свой парень! Разве он может не любить людей, когда видит в них добрых друзей?! С таким подходом к людям, Ритке живётся по-разному: потрясающе уютно, когда её видение доброго в людях оправдано; и потрясающе неуютно, когда приходится признавать свою «слепоту»…
«Я» № 7 — РИТОЧКА. Этот ребёнок к людям относится с исключительной нежностью, пониманием и любознательностью. Его сердце открыто, всегда. Те люди, которые не бросают в это сердце камней, остаются там навсегда. А те, которые бросают… тоже остаются там навсегда. Ребёнок любит и тех, и других одинаково. Потому что он — мудр: камни ведь бросают руками, а не сердцем!.. И живётся ему среди людей… интересно!
«Я» № 7? или «полу-Я» — РРР. Этот волчонок людей боится, а не любит. Он прячется от них, чтобы наблюдать за ними со стороны. И жить с ними не собирается ни за что! Потому что, помимо своего страха, он нанюхивает и страх людей… Волчонок же, может и что-то ценное откусить!
А если совсем серьёзно… Конечно, есть люди, которых весь мой «гарем» очень-очень-очень любит! Даже волчонок. Но таких людей единицы…
— Самое главное твое стихотворение?
— Откуда же мне знать? Главное — для кого? Для меня? Для тебя? Для читателей? У меня очень много стихотворений, и много любимых. Есть и много поэм, которые мне безумно дороги, каждая по-своему. Наверное, поэму «Здравствуй, Бонапарт!» я могу отнести к наиболее важным, и не только для меня. Она рассматривает проблему Гордыни, что всегда и для всех, я думаю, актуально. Поэма слишком большая для интервью, а читать её лучше целиком. Поэтому закончу стихотворением, которое важно, по крайней мере, для меня. Это отрывок из поэмы «Поэт Поэту говорит».
* * *
Скажи, Поэт: среди людей
Зачем ты ищешь пониманья
И измышляешь оправданье
Непостижимости своей?
Зачем ты жаждешь их похвал
И малозначащих восторгов?
Зачем вступаешь с Музой в торги,
Дабы Глагол бесплатным стал?
Зачем тебе мирской уют,
Что приучает сердце к лени
И ставит Вечность на колени
Пред скоротечностью минут?
И почему бежишь, Поэт,
Из одиночества в веселье,
Что ты пустым считал доселе
Для разносящих божий свет?
О как, Поэт, знакомы мне
Твои сомненья и измены!
И я искал людские стены
В их соблазнительной стране!
И я сидел у их огня,
Внимая их речам нелепым!
И я ступал в объятья слепо,
Любовь — их кладью бременя!
И я всходил на пьедестал,
Земным признателен опекам!
И я хотел быть человеком…
Но им я никогда не стал.
