Борис Драгилев — диво дивное, чудо расчудесное — настоящий сказочник, и при том самый, что ни на есть наш с вами современник. Актер, к тому же! Сегодня он рассказывает нам, очень даже серьезно, о том, что для него дорого. Это тоже своего рода сказки для глупых взрослых…
— Борис, как ты себя позиционируешь?
— Я ученик. Искусство — это средство познания мира. И то, что познаю, наблюдаю, я превращаю в сказки — и рассказываю, как сказочник и как актер.
— Ты родом из детства?
— Крылатое выражение отчасти верное, но не исчерпывающее. Я родом из предков. Моя задача, мой смысл в жизни заключается в том, чтобы весь путь эволюции моего рода не только передать, а преумножить и, обогатив своим опытом, передать дальше, как можно дальше.
— Самые первые приятные и неприятные воспоминания?
— Самое первое воспоминание и приятное и неприятное. Мы ехали с родителями в поезде куда-то на юг. Я проснулся ночью под колючим одеялом. Все спали. Свет от фонарей мерно проползал по облупившейся стенке купе. И я подумал: «Почему я — это именно я, а не кто-то другой?» И вот то, что я это подумал — это ведь тоже сейчас я, а не кто-то другой. И мне стало страшно от этой необратимости. И от этой мысли никуда не спрятаться. Даже сейчас это говорю тоже я.
Потом уже были другие воспоминания. И как я учился кататься на велике, и как был влюблен в девочку на год старше…
* * *
Вот какую мне машинку
Подарил папаня мой
Вот такую мне машинку
Подарил папаня мой
У нее внутри пружинка
И моторчик заводной
У нее внутри кружинка
Сама катится собой
Тут как тут мою машинку
Стал выпрашивать мой друг
Это ведь твоя машинка
Наиграешься еще
Это ведь моя машинка
Наиграюсь я еще
На! Играй мою машинку
Я успею — ничего!
Целый день с моей машинкой
Друг мой Коля пропадал
И конечно он машинку
Где—то в поле потерял
Целый день мою машинку
Мы искали — не нашли
Обыскали все лощинки
Но машинку не нашли
А когда под вечер поздно
Час прощаться подошел
Колька посмотрел на звезды
И сказал мне: «Знаешь что? —
Ты ведь как—то без машинки
Раньше жил — и ничего»
Жил я как—то без машинки —
Говорю, — и ничего.
— Дорого ли тебе твое прошлое? Ты согласен с тем, что без прошлого нет будущего?
— Человеческую жизнь можно сравнить с рекой, которая одновременно и в истоке, и в русле, и в устье. Одно из другого вытекает, и причина порождает следствие. Однако любое событие, случившееся с человеком, это всегда наилучший вариант из всех возможных вариантов. Даже если случилось несчастье… Значит, остальные варианты были еще хуже. Но это не значит, что все предопределено.
С другой стороны, мы сами себе создаем варианты. У кого больше вариантов? Кто сидит дома и обновляет новости В Контакте? Или у того, кто учит арабский, или общается с природой, или знакомится с новыми интересными людьми? Тут судьба распадается на множество вариантов.
— Твоя работа и твоя жизнь — разные вещи?
— Теперь уже да, и мне бы не хотелось в свою жизнь пускать работу. До недавнего времени не было этой границы. Правда, я ни разу в жизни не работал на работе. Вот прямо так, чтобы каждый день ходить на работу и получать зарплату. Такого не было. Всегда делал то, что хотел. Это скорее можно назвать охотой, в результате которой появлялись какие-то деньги.
— Работа, по-твоему, обязательно должна быть связана с призванием? Расскажи о своих Театрах.
— Мне повезло, что я не играю в нелюбимых театрах и в нелюбимых спектаклях. Все девять спектаклей, которые я играю в трех театрах, любимые и особенные.
Первый снег
Сегодня мы с Вовкой забыли про смех
(у нас поломался цветной телевизор)
Вдруг, мама сказала: «Смотри! Первый снег!»
И—за—ле—пи—ла—снеж—ком—по—кар—ни—зу!
«Как первый снег!» — Подбежали к окошку.
Кошку спугнули. Разинули рты!…
Белыми хлопьями.
Прямо в ладошку.
Падали. Падали.
Снега цветы..
…
«Вот—он—вот—он! дол—го—ждан—ный!
Снег! Снег! Снег!
Дарим—дарим—мы—те—бе
Смех! Смех! Смех!
Нам сегодня с первым снегом хо—ро—шо! Хо—ро—шо!
Всю засыпало планету.. хорошо—хорошо!
Бабу снежную слепили! Хорошо? — Хорошо!»
Целый вечер мы вопили:
«ХО—РО—ШО! ХО—РО—ШО!»
…
А потом, когда домой Вовчика позвали..
Он ушёл и на снегу мне следы оставил..
Я в коробочку от спичек звездочки сложу..
И на полку в морозильник прямо положу..
А потом, когда растает первый снег.
Почему—то так бывает — тает первый снег.
Я тихонечко достану коробочек свой.
Подарю снежинки Вовке.
Вовка — воттакой!
— Насколько ты реализован, по-твоему?
— Я реализован на ноль процентов. Я, вообще, не реализован. Если бы мне удалось реализоваться хоть на градус, в мире наступил бы золотой век человечества. А пока каждая попытка реализации превращается в карикатуру, искаженную реальностью. Но, даже зная это, никто никогда не прекратит попыток реализоваться. Ведь, реализуя себя, мы реализуем промысел Божий. Бог реализуется через нас, через все живое. Люди молятся Богу, наивно думая, что Бог все решает. Все решают люди, а Бог беспрерывно молится за нас. Бог — это самое беспомощное существо во вселенной. Это мы за него отвечаем, а не он за нас. Это на нас лежит ответственность за исполнение его воли. А ему остается только молиться за нас. Представьте себе режиссера, который смотрит премьеру при полном зале и ему уже ничего не изменить в ходе спектакля.
— Что такое счастливый человек? Насколько ты счастлив?
— Счастье происходит от слова Часть и приставки С. Человек испытывает чувство единения, причастия, с-частия. В противоположность ему есть состояние одиночества, когда человек один, несчастлив.
Для меня счастье — это асимптота, недостижимая величина, к которой я стремлюсь, никогда не достигая. А чувство счастья, как ориентир, что я на правильном пути.
— Можешь ли ты радоваться жизни, если рядом «страдает живое существо»?
— В вопросе есть лукавство. Страдает живое существо… Живое существо обретает опыт страдания. Через этот опыт живое существо постигает бытие. С позиции души это прекрасно. Помочь пройти через страдание, найти выход из него… За это можно и сорадоваться и радеть. А облегчать страдания — это портить жизнь и себе, и другому.
— Что значит — облегчать?
— У меня был недавно показательный случай. Я был в циничном настроении. Поджидал кого-то у Макдоналдса, а человек задерживался. И тут ко мне подходит попрошайка. Обычно мы либо даем денег, либо отбрыкиваемся, а тут я вступил в диалог. Я ему говорю: «Ты слабый, ты унижаешь свое человеческое достоинство, а слабый должен умереть. Естественный отбор. Выживает сильнейший, а слабый умирает. Все дела!» Он отвечает: «Но я же умру от голода». Я говорю: «Ну и отлично! Разве это не прекрасно?!»
И я забыл этот случай. Вспомнил о нем, спустя несколько недель, когда ко мне, там же у Макдоналдса подошел какой-то дядька и стал благодарить. Оказывается, он тогда впервые вышел попрошайничать, и почти сразу наткнулся на меня. И наш разговор его так ошарашил, что он прекратил это делать — и буквально на следующий день нашел работу.
Или еще — однажды мы с клоунами ходили по больницам и веселили детей. Сначала был концерт, а потом мы пошли по палатам. И в одной палате лежала девочка очень хмурая, прямо царевна Несмеяна, и ребята-клоуны стали надо мной смеяться. Что бы я ни сделал, они синхронно поворачивались на меня, и манерно говорили: «Ну, ты дурааак!» — девочка не выдержала, и прыснула смешком. Потом они еще пару раз повторили, так девочка уже смеялась со слезами на глазах. А когда мы уходили, медсестра сказала, что завтра ей должны отрезать ногу. Можно ли радоваться жизни, если рядом страдает живое существо?..
— Значит, можно сделать мир прекраснее с помощью искусства?
— Мир прекрасен. Вы только посмотрите, как он удивителен, неповторим, совершенен и прекрасен, этот мир. Человек бывает уродлив, но человек проходит этот опыт — от уродливости к прекрасному. Кто-то дальше прошел, кто-то нет. Искусство помогает человеку пройти этот опыт. А с миром все в порядке!
— Почему ты начал писать сказки? Главная мотивация?
— Мне недостаточно той парадигмы, которая существует в искусстве, и я решил создать новую, а лучше сказать достать с чердака хорошо забытую старую и стряхнуть с нее быль, обновить, и пустить в ход.
Еще мне необходима среда, культурный слой, контекст, в котором я мог бы свободно заниматься творчеством. Скажем, у Шансона есть «уголовники и дальнобойщики», у театра есть «члены общества театрал», у Стендап-комеди есть своя «хипстерствующая тусовка», у Гайдука есть «все растаманы мира», у рыбы есть вода, у семечка есть помидор.
Когда я участвовал в Стендап-фестивале, мне предъявлялось, что я выхожу с заготовленным текстом, хотя не представляю вообще, как можно выходить на сцену без заготовленного текста. В общем, я оказался слишком театрален для Стендапа. Когда я участвовал в театральном фестивале, я оказался, наоборот, недостаточно театрален и воспринимался как стендапер, хотя и в том, и другом случае публика смеялась и проживала со мной все перипетии моих выступлений.
Не бывает никаких объективных премий. Все премии от лукавого. Поэтому честнее просто оказывать поддержку тем, кто, по мнению устроителей, молодцы. Это и приятно и не надо никого судить.
Представьте ситуацию, что у вас праздник, день рождения или Новый год, вы накрываете на стол, зовете гостей, все кушают, пьют, смеются, а, уходя, говорят: «Ваша заливная рыба — гадость, салат кисловат, а вино горьковатое, да и, вообще, мы видали праздники и получше, хотя оливки были ничего, но это и не ваша заслуга. Но зовите нас на свой праздник в другой раз, может, в следующий раз будет получше.»
Критики и критика мне напоминают ракушечников на дне корабля, которые думают, что корабль существует благодаря ним. Извините, критики, но корабль создает контекст, в котором существуют ракушки. Это художник создает явление, которое обсуждается искусствоведами. Пожалуйста, не забывайтесь.
А то недавно встретил одного режиссера, и он посетовал, что выпустил спектакль, а критика молчит. «Хоть бы поругали!» То есть, получается, они уже сделали ему загончик, в котором он может пастись, а он высунул ножку из загончика: «Ну, как? Заметели?»
Каждый критик рассуждает по образцу. У него есть парадигма, в которой он существует, и все что выходит за рамки, критикуется, а то, что хотя бы похоже на образец, воспевается.
Но художник — это человек, который создает парадигмы. Суть его творчества — разрушать старые и создавать новые. На базе старых создавать новые или вообще отменять существующие.
Художнику нужны критики, они делают его известным, они ретвитят его творчество, даже когда ругают — они прославляют его. Но художнику нужны критики, существующие в его парадигме, следующие за ним.
Глупо оперному критику судить Шансон, он назовет это безвкусицей и заклеймит позором. Однако если Шансон существует, значит, он нужен людям, которые его слушают. Он создает им атмосферу. И в ней нет тех критериев, которые предъявляют сытым, самодовольным оперным кумирам.
Так что мальчики-девочки, зайчики-белочки, только вы у меня одни остались. Больше у меня нет никого.
— Твоя первая сказка? О чем она? Ее главное послание?
— Про девочку с горящими щеками. О том, что не нужно стеснятся себя. Своей природы. Ведь Бог реализуется через нас, реализуя свою природу, мы реализуем Божественный замысел, даже если у нас внутри кактусы.
— Сказочники всегда добрые? Ты — добрый?
— Я добрый, но не добренький. То есть, я добрый в том же значении, что и «добрый молодец», но не в смысле, что всем уступаю.
Масштабы
представь себе маршала жукова
вот он смотрит карты
планирует наступление или оборону
водит руками
трет подбородок
а ему говорят:
— вы будете кашу?
— буду.
— а с маслом или сгущенкой?
— с маслом.
— горячую или пусть остынет?
— пусть остынет.
просто у него терпения много
он же маршал.
— Чего ты никогда не позволишь себе по отношению к людям. И почему?
— Я все себе позволяю, но не всем пользуюсь. Отслеживаю себя, когда я внутренне высокомерен к людям, когда демонстрирую чувство собственной важности, добиваюсь превосходства над собеседником. И поэтому крайне болезненно реагирую на высокомерное отношение к себе. Нет ни одного явления значимее любого другого явления.
— Чего ты ждешь от людей?
— От людей всего можно ожидать.
