Гармония в буйстве красок и цветов, живое солнце, блеск озерной глади, зелень камышей и манящий летний небосвод…
— Сергей, давайте поговорим о красоте. Способна ли она спасти мир, или это ее нужно спасать?
— Красота божьего мира всегда может спасти мир, все от Бога — все красивое. Красота людей спасает.
— Что такое красота, по-вашему?
— Красота во фресках, в иконах, в живописи. Красота в них представлена глазами художника, который творит. Художники несут своими произведениями красоту в мир.
Красота в природе. Красота — это то, что невозможно повторить.
— Существует ли для вас некий идеал красоты? В чем, по-вашему, его секрет?
— Секрет идеальной красоты в золотом сечении, в законе, который человечество открыло еще до нашей эры, он остается до сих пор идеалом красоты.
— Некоторые считают, что без изъяна красота мертва и неинтересна. А как вы думаете?
— Есть такое суждение, оно существует в народе. Я согласен с народом. Даже в Божеском творении есть изъян. Например, Петр — любимый ученик Спасителя три раза его предал, разве это не изъян, не червоточинка?
— Играет ли элемент популяризации, как сейчас говорят, раскрутки и PR на общественное восхищение произведением искусства? Пушкин был бы нашим всем, если бы нам его не прививали с младых ногтей?
— Пушкин был бы нашим всем и без прививок. Пушкин — фундамент, на котором стоит наша литература. Элемент раскрутки, конечно, влияет на восхищение произведением искусства. Общество больше восхищается тем, что ему подносят. Это прямой вопрос, на него — прямой ответ.
— Мне кажется, в каждом своем произведении, будь то портрет, пейзаж или натюрморт, художник изображает исключительно себя. Можете согласиться?
— Не совсем, не всегда, не у всех. Чем мощнее художник в мастерстве, тем дальше он от себя, чем слабее он в мастерстве, тем ближе к себе, к своей самости.
— Хочется поделиться с миром тем, что важно именно Сергею Опульсу?
— Конечно, хочется написать мои писания так, чтобы их увидело больше людей. Хочу сообщить народу гармонию, поэзию, природу — необъяснимую словами, а в красках она может быть воспета.
— Сюжет картины обычно рождается внутри или приходит извне? Вы видите окружающую действительность такой, какова она на ваших работах, или вы приглашаете эту действительность из воображения?
— По-разному, иногда сюжет рождается, собирается очень долго, становится собирательным образом, иногда мгновенно возникает.
Натурные вещи списываю с жизни, усиливаю резонанс образа, гештальта. Свои воображаемые произведения стараюсь сделать максимально правдивыми, реальными, хотя это плод моего воображения. Так что люди верят в мою сказку, как будто она есть на самом деле, в природе.
— Ваши работы энергетически насыщенны, вы отдаете им энергию? Или это все-таки взаимодействие? Только процесс дает силы или готовая работа тоже?
— Конечно, отдаю энергию мысли, восприятия. Все складываю в картину, не бывает картины без энергетического напряжения, напряженка должна быть.
Готовая работа дает силы, удовольствие от того, что получилось то, что хотел. Процесс — тоже очень хорош!
— Всегда ли вы знаете, что увидите, когда работа будет завершена? Когда вы понимаете, что наступил финал?
— В живописи финал? Живопись в этом смысле как космос, бесконечна. Художники по двадцать, десять, восемь лет писали картины, и они оставались недоделанными… Живопись — не литература, где можно поставить точку и положить в стол. В живописи процесс завершения может быть очень долгим. Невозможно точно предсказать, когда работа будет закончена. Да, я прекращаю работу над картиной, потому что потемнело, например. Сознательное решение о том, что картина закончена, что «я сделал», у меня не появляется. Появляется только на следующий день или через некоторое время решение, что «пожалуй, пусть остается так».
Таким образом, завершенными картины становятся, когда останавливаешься, чтобы не навредить. От противного, так сказать.
Сергей Опульс может несколько раз переписать работу полностью, при этом получаются совершенно разные произведения, с разной эмоциональностью, энергетикой и цветовой палитрой — см. пример ТРЕХ вариантов картины «Зима на Коневце», которые удалось зафиксировать. К сожалению, не всегда возможно уследить за маэстро, который вносит изменения в свои работы совершенно непредсказуемо.
— Говорят, гений и злодейство несовместимы? Может ли, по-вашему, злой и равнодушный человек быть настоящим художником?
— Нет, потому что художник уже неравнодушен к тому, что он делает. Злой и равнодушный не может быть художником. Он может играть роль художника, делать мизансцену, включать театр. Удобно и приятно играть эту роль на публике, показывать себя. А картины не получаются в этом случае, получаются декорации. Один театр, а не художественность.
— Вообще, что такое настоящий художник? Можно научиться ремеслу, но художником нужно родиться?
— Да, художником надо родиться. Ремеслу можно научиться, но не быть художником. Хороших ремесленников очень много было и есть. Они не стали художниками, хотя они большие мастера в ремесле. Настоящий художник имеет свое видение Красоты. И по-своему выражает ее. Хочу подчеркнуть, что это должно быть видение именно красоты.
— Что является для вас поводом для творчества? Почему вы обращаетесь к той или иной теме?
— На 12-м Международном Репинском пленэре, в котором я принимал участие этим летом, как раз обсуждали за круглым столом этот вопрос. К единому мнению, мы, конечно, не пришли. Именно там, на пленэре я четко осознал, насколько важно писать именно то, что близко тебе внутренне. Мой пример с пленэра такой — нас вывозили на натуру за город, там, где течет река, есть вода. В самом городе Чугуеве река не проходит. У меня во всех этюдах присутствует вода. Вода, водная стихия в природе для меня очень важна. Другие участники пленэра не писали воду, выбирали другие мотивы — дорогу, лес, поляну, освещенную солнцем. Вода всегда привлекала меня своей неповторимостью, необычностью. Смотришь в одну сторону на реку — вода одна, повернешь голову — другая. Вода невероятно красива.
— Вы с гордостью или со страхом обычно посещаете свои выставки?
— Активно выставляться я начал с помощью жены в последние два года, до этого у меня был перерыв почти в десять лет. Я был занят духовным деланием, пребывал в «ограде церкви». Поэтому у меня была возможность продвинуться от гордости и страха в другую сторону. Для меня важно знать, что люди видят мои картины, чувствуют то, что я хочу им передать. На свою персональную выставку — первую после долгого перерыва (культурный фестиваль «ДУХ-QUEST» в октябре 2010 г.) я приходил с радостью, что у меня вышло, что люди видят мои картины, и они людей вдохновляют. Эта радость за картины, что они освобождаются, выходят к людям.
— Жалко ли расставаться с творениями, продавать дорогие сердцу работы?
— Нет, если картины идут в надежные, хорошие руки, как котята… Если люди покупают мои картины не для того, чтобы перепродавать, а для себя, для души. Таких людей много, которые хотели бы иметь мои картины, но в основном, у них нет возможностей их покупать. Поэтому часто картины висят много лет неоплаченными. Например, есть картина с тигром, которая живет у одной поклонницы пока просто так. И мне не жалко было отдавать этого тигра, потому что она любит его. Лучше пусть он будет жить у нее, чем неизвестно где. Хотелось бы, чтобы мои картины жили в тех домах, где их любят.
