Анна Островская, арт-терапевт, поэт и художник предельно откровенно рассказывает о простоте, доброте и силе, как о составляющих компонентах Идеала, о приключении, в результате которого человек становится интересен себе и окружающему миру, и о том, что составляет суть творческого самоопределения.
— Анна, спасибо за Красоту! За многогранность… Вы и поэт, и иллюстратор, и арт-терапевт… Это составляющие вашего истинного «Я»? Или это несколько вариантов — вас? Несколько параллельных жизней?
— Мне кажется, ответ заложен сразу в вопросе. Многогранность – много граней какого-то драгоценного камня. Сначала в душе был просто камушек, потом жизнь занялась огранкой, и вот, спустя какое-то время, свет изнутри засиял. Так получается и с творчеством. Стихи я пишу с детства, с самых ранних лет. Рисую на любительском уровне, просто для своего удовольствия. А арт-терапия стала профессией, можно даже сказать, мировоззрением, образом жизни. Но все это неделимые, взаимно проникающие друг в друга стороны натуры. А натура у всех нас, творческих людей, очень проста: «Взрослый творческий человек — это ребенок, который выжил». (Урсула Ле Гуин)
Мне не приходится жить параллельными жизнями в творчестве, поскольку самая основная моя роль – мама замечательной дочки. А все остальное помогает этому и придает жизни еще больше смысла. Мы с дочерью обе и рисуем, и пишем стихи, и неравнодушны к музыке и кино. Для всего находится свое место и время.
Моя параллельная жизнь – это жизнь в офисе, работа экономистом, а потом и организационным психологом в газовой компании. Казалось бы, к творчеству и к арт-терапии это не имеет никакого отношения и может восприниматься как параллельная жизнь. На самом же деле, даже в строгом офисе возникает много творческих нетривиальных задач.
Психику любого творческого человека хорошо отражает метафора витража. Много-много цветных стеклышек, каждое очень красивое, но только вместе они образуют неповторимый узор. И сияют всеми красками, только если через витраж проходит луч света.
Собираю себя по кусочкам
Из осколков цветного стекла,
И в витражную раму по строчке
Разноцветные лягут слова.
«Вот он, мир!» — там написано будет,
И в узоре цветном витража
Отразятся все лица и судьбы —
Те, что я захочу отражать…
— Жизнь для вас — комедия, трагедия? Мистерия? Твой вариант?
— Думаю, не ошибусь, если назову жизнь квестом. Испытанием, приключением, в результате которого человек постепенно становится интересен сам себе и окружающему миру. Учится на своих ошибках, избавляется от эгоизма, превращается во что-то стоящее. В итоге он должен оставить после себя нечто нужное, светлое. Такое, чтобы детям было приятно вспоминать о нем, чтобы дети могли гордиться своим родом. Такое, чтобы люди просто вспоминали и улыбались.
— Говорят, настоящее искусство лечит и калечит… Что думаете об этом?
— Настоящее искусство отражает. Обнажает в человеке то, что уже есть в глубине его души. Если там есть ресурс для врачевания внутренних ран, то искусство будет лечить человека, помогать работать его внутренним запасам жизнелюбия. Но если внутри столько боли, что душа не справляется с нею, то искусство может стать еще одной каплей в море душевных терзаний. И да, тогда оно косвенно может и покалечить.
Знаете, есть такая фраза: «Важно не то, кто твой психотерапевт, а то, как ты об него лечишься». Казалось бы, шутка. На самом деле, нет. С искусством та же история. Важно не то, что изображено на картине, а то, какую часть твоей души эта картина отражает, какие мысли и чувства поднимает в тебе. Ведь каждый увидит на картине что-то другое, лично свое, в некотором смысле картина для каждого человека выглядит совершенно по-разному. И любое произведение искусства – стихотворение, музыка, театральная пьеса – так же.
Если внутри человека есть ресурс и искреннее желание излечить самого себя, то этому будет способствовать все – и искусство, и природа, и люди, и даже тишина. Сама вселенная. Если ресурс подорван, то искусство может все-таки помочь, но может оказаться бессильным.
— Арт-терапия — точно лечит… Как вы пришли к этому «роду деятельности»?
— Арт-терапия, наверное, была со мной всегда. Но так уж сложилось, что я не сразу это разглядела. Путь в эту профессию оказался долгим, похожим на лабиринт.
Я из рисующей и пишущей семьи. Мой папа архитектор, в Петербурге несколько зданий построены по его проектам, а еще в роду у нас был иконописец. Мама писала в юности изумительные стихи, их даже публиковали в местной газете. И папа тоже стихи в юности писал, а его картины украшают наш дом. Но попытки отдать меня в детстве в художественную школу закончились неудачей. «Там просили нарисовать парк, а я просто хотела рисовать птичку». Не получалось у меня рисовать по чужой указке, мотивация пропадала полностью, учеба так и не сложилась. Много лет я не рисовала вообще. Стихи писала от случая к случаю, но и с ними вышел конфуз. Когда мне было лет шестнадцать, мое стихотворение заметили в школе и отправили на литературный конкурс. От жюри пришел ответ: мол, лучше бы девочке больше никогда ничего не писать, ее стихи очень банальны. Я серьезно восприняла это мнение и затем в течение многих лет не написала ни одного стихотворения.
Мечтала быть психологом, даже занималась в университете, но побоялась, что профессия психолога меня не прокормит. Родители уговорили выбрать более востребованную на тот момент профессию, и я стала инженером-системотехником, а параллельно еще и получила диплом экономиста-международника. Училась с утра и до ночи, очень уставала, было не до творчества. После института работа меня нашла сама. Место экономиста в газовой компании мне приносило хороший доход, и я с удовольствием начала путешествовать по миру. Такая жизнь нравилась мне до определенной степени. А все-таки не хватало чего-то, творчеству в этом круговороте совсем не хватало времени.
Вышла замуж за человека, с которым мы много лет встречались, спустя три года родила прекрасную дочку, и почти сразу же моя жизнь начала меняться. Ребенка мне предстояло растить самой, поскольку брак после рождения дочки скоропалительно и болезненно распался. К этому я оказалась совершенно не готова, для меня это был очень сильный удар. Все вокруг вдруг посыпалось, как карточный домик. Сначала заболели глаза. Моя работа была связана с созданием и редактированием сайтов и бухгалтерских программ – весь день за компьютером. Зрение стало падать с ужасающей скоростью. Пришлось сделать лазерную операцию. Она немного остановила процесс, но врач был категоричен. Мне было прямым текстом сказано: «Если не хочешь, чтобы у твоей дочери была слепая мать, то тебе необходимо поменять профессию и отказаться от работы за компьютером».
Все это было очень и очень не вовремя, поскольку ребенок был еще очень маленьким, а бывший муж уехал работать и жить в Москву. Было непросто одной, а ведь жить я привыкла свободно, много путешествовать и неплохо зарабатывать. Теперь все изменилось. Пришлось сократить рабочие часы, чтобы не перенапрягать глаза, и срочно думать, что я вообще умею делать без компьютера. Времени и денег на то, чтобы долго выбирать и метаться, у меня не было. Дочка росла, а я пребывала в полной растерянности. Собственно, вот в этом состоянии полнейшего душевного раздрая, с разбитым сердцем, переполненным обидой и печалью, я и попала на прием к психоаналитику.
И вот тут начались чудеса. Шла я, казалось бы, просто чтобы улучшить свое настроение и уменьшить обиду на бывшего супруга, с целью понять, в каком направлении мне двигаться дальше, но получила в итоге гораздо больше. Разобравшись с обидами и с печалями, мы с психоаналитиком стали раскапывать детские мечты, желания и способности, душевные ресурсы для дальнейшей жизни и четкие планы для преодоления трудностей. Потихоньку, очень долго, шаг за шагом. Спустя много месяцев я вдруг вспомнила, что в детстве мечтала быть психологом или биологом. Даже занималась в университете! Удивительно, но к тому моменту я совершенно об этом забыла и даже не рассматривала этот вариант. И вот он как будто вернулся из прошлого, сорвался откуда-то сверху, как осенний листик с дерева, и просто лег мне на ладонь. И я какое-то время вертела его в руках и так, и эдак, не могла решить, как же реализовать это свое желание, куда с ним идти. В итоге мой выбор остановился на Восточно-Европейском институте психоанализа. Училась я по вечерам, с дочкой оставалась на это время моя мама. Днем пару раз в неделю работала за компьютером. За три года учебы из множества модальностей психотерапии выбрала именно арт-терапию, потому что именно это направление мне интереснее и ближе других. В студенческие годы мне нравилось заниматься в государственном Эрмитаже – в секции «Поэт и художник. Диалоги», за три года занятий нам прочитали огромное количество лекций по истории искусства и научили трепетно относиться к любому результату творчества. К тому же, мой папа много рассказывал мне с детства о символизме в живописи и поэзии, поэтому логика арт-терапии мною была усвоена еще в детстве. Можно сказать, я в ней росла и жила с ранних лет, просто на какое-то время немножко заблудилась, а сейчас вернулась домой.
Теперь периодически веду арт-терапевтические семинары в психологическом центре «Аврора» на Зверинской, участвую в организации Осенних фестивалей и Зимних школ Гильдии психологов, психотерапевтов и тренеров имени профессора Ананьева. После развода вдруг снова стала писать стихи, рисовать, делать елочные игрушки ручной работы. В 2006 году вышла первая книга «Стихи для Катеньки», потом несколько сборников. С 2012 года иногда я провожу творческие вечера – читаю стихи со сцены. Все это постепенно занимает большую часть моей жизни. Уже и дочка подросла и тоже стала творческим человеком. Правда, ее талант проявляется иначе, — она занимается дизайном и графикой, а еще она прирожденная актриса и ведущая всех школьных мероприятий.
Полностью отказаться от прежней работы, связанной с компьютером, я так пока и не смогла, ведь ребенка по-прежнему нужно содержать. Работаю в офисе на полставки. Но глаза уже не так устают, зрение улучшилось на несколько единиц, до приемлемого уровня, и мой врач пока мною доволен.
— Пойдем дальше… Вера и религия – разные вещи?
— Вера и религия для меня необсуждаемые темы. И да, совершенно разные. Я верующий человек, но не религиозный. С возрастом стараюсь делать меньше ошибок и живу по совести.
— А применительно к творчеству?.. Во что вы верите? Чему слепо поклоняетесь? Чему служите?
— Мне близко мнение Юнга о творчестве. Помните, он сравнивал продукт творчества с растением, а автора – с почвой. «Растение не просто продукт почвы; это животворящий, самостоятельный процесс, сущность которого никак не связана с особенностями почвы. Таким же образом значение и индивидуальные качества художественного произведения содержатся в нем самом, а не в его внешних детерминантах. Можно описать его как почти живое существо, которое использует человека в качестве питательной среды, применяя его способности по собственному усмотрению и формируя себя самое в соответствии с собственными творческими планами» К.Г.Юнг
Я верю в то, что стихотворение, рисунок обладает своей историей, которую им предстоит прожить и осуществить. А мое дело – просто вывести их в мир, как детей. Дать им жизнь, поддержать и не мешать идти своей дорогой.
Служу я, пожалуй, своей совести. Мне всерьез кажется, что если человек хочет изменить мир к лучшему, он может сделать это одним единственным способом, — самому измениться к лучшему. Творчество этому способствует, заставляет расти над собой, почти принудительно. Творческие способности обязывают реализовываться максимально полезным для мира образом. Мне кажется, любой продукт творчества ценен только тогда, когда он служит добру, эволюции, а не деградации. А добро – это и есть голос совести.
— Поэты-мужчины ищут в стихах «Вечную женственность»… А кого ищете вы? Расскажите о своем Идеале.
— Наверное, я ищу простоту, доброту и силу, в хорошем смысле. Знаете, такую силу, чтобы даже мысли ни у кого не возникало ее проверять. И еще, пожалуй, я ищу надежности и честности.
— Женщине-автору сложнее реализовать себя — ибо дом, семья… Согласны? Позволяет ли вам совесть ставить творчество на первый план?
— Мне кажется, для женщины дом и семья важнее всего. И это самое творческое занятие, самое интересное. Растить детей, быть мамой, женой, хозяйкой. Во всем этом куда больше творчества, чем в любых рисунках и стихах. Ежедневный процесс созидания. Моя совесть совершенно спокойна, поскольку стихи и рисунки для меня на втором месте после дома и семьи, а работа – и вовсе на третьем. Но времени и сил чудесным образом пока на все хватает. Большую часть своего времени я посвящаю дочке.
— Мне показалось, ваши стихи больше идеалистичны, чем романтичны… Насколько вы романтик? И насколько идеалист?
— Хотелось бы думать, что я совсем не романтик. Что такое идеализм, мне пришлось посмотреть в словаре, поскольку я не поняла вопрос. Возможно, я настолько идеалист, что вытесняю саму мысль об этом? Не знаю… Вычитала: «Идеализм — термин для обозначения широкого спектра философских концепций и мировоззрений, в основе которых лежит утверждение о первичности идеи по отношению к материи». Нет, пожалуй, в этом смысле я не идеалист.
Мои стихи и открытки, хотелось бы надеяться, по-хорошему простые. О ценности простых вещей в жизни – семьи, любви, мира, понимания. Это не идеализм и не романтизм, это скорее всего просто практичность и «здравый смысл посредственности».
— Есть ли люди, созвучные вам? Часто ли вы с ними взаимодействуете?
— Мне везет в жизни на созвучных людей. Общественная организация психологов, в которой я состою, объединяет очень теплых и интересных людей, многие из них пишут стихи, музыку, рисуют, ставят спектакли. Мы общаемся не слишком часто, но регулярно, и это взаимно вдохновляет и подпитывает творческой энергией.
А если смотреть еще ближе, то и моя мама, и мой папа оба поэты, а дочь рисует гораздо лучше меня. Так что можно сказать, что я живу в постоянном созвучии с очень творческой семьей.
— Почему Вам хочется показывать свои стихи?
— Много лет они просто валялись в тетрадках в столе. Потом я решила сохранить их в Интернете, чтобы не пропали. Поначалу я даже не подумала о том, что их вообще-то будут видеть и другие люди, не только я. Точнее, я надеялась, что их увидят, но не очень верила в это. Использовала страничку в сети как архив своего творчества. Потом я повзрослела, и старые стихи стали казаться мне наивными и глупыми, я решила их удалить с сервера за ненадобностью. И вот тут началось… Мне стали десятками приходить электронные письма, суть которых сводилась к тому, что стихотворения мне уже не принадлежат и надо их «вернуть на место». Мол, стихи – как дети. Вы дали им жизнь, а теперь уже убирать не имеете права, ведь люди их уже успели полюбить. Оказывается, кому-то они понравились, кто-то черпал в них вдохновение или утешение. А я их так недооценила. Это было очень трогательное открытие для меня. Если до того момента я писала только для того, чтобы выплеснуть свои эмоции и освободиться от них, то теперь стала писать для того, чтобы быть услышанной, это уже немного другое состояние. Конечно, любой поэт пишет прежде всего для себя самого. Но когда знаешь, что тебя услышат, то больше заботишься о том, чтобы быть правильно понятой. Для того, чтобы ощутить какую-то связь с теми людьми, у которых похожий жизненный опыт, близкие ощущения и мысли. Потому что очень важно знать, что ты в этом мире не один такой – грустный, страдающий, растерянный или обиженный, восторженный или влюбленный. Когда даешь название своим эмоциям и делишь их с кем-то, кто не разрушается от этого, кто принимает это, то можно выдохнуть и жить дальше. Стихи словно впитывают в себя переживания и выводят их, помогают почувствовать спокойствие.
Иногда от себя устаю: от своей суеты и спешки.
Тороплюсь побыстрей пожить, впопыхах забывая спать.
От того, что ищу похвалы, но встречаю чаще насмешки,
Я куда-то опять бегу, и покоя мне не видать.
Вот кого-то опять спасла, вот куда-то опять успела,
В чем-то снова нашла успех, а в другом случился провал.
И бессмысленны все слова — на подходе новое дело,
Только в сердце опять дыра, будто камень в него попал.
Почему бы не быть плохой? Ничего никому не должной?
А чужих ожиданий сноп распустить бы по колоску…
Это просто себе сказать. Изменить— почему-то сложно.
Для чего-то я берегу эту странную грусть-тоску.
Но порой в полуночной тиши вот из этой кричащей грусти
Вдруг рождается тихий звук из души исходящих строк.
И кому-то от них тепло. И кого-то печаль отпустит.
И, возможно, лишь в этом суть бесконечных моих дорог.
— Что вы любите в чужих стихах?
— В чужих стихах меня цепляют совпадения. С моими эмоциями, идеями, мыслями. С мироощущением. Если вижу, что похожее чувство рождается от чьих-то строк, то сразу запоминаю. Удивительно, но я знаю наизусть очень большое количество чужих стихов, которые мне нравятся и созвучны, но при этом не помню ни одного своего. На концертах пока читаю свои стихи с листа. А вот Гафта, Есенина, Евтушенко, Шаганова – могу и наизусть.
— Человек рождается, чтобы учиться… Чему научили вас твои стихи и рисунки? Чему они научат нас?
— Стихи обладают удивительным свойством: в разном возрасте они воспринимаются по-разному, несут совершенно различные смыслы. Многие строки, написанные еще в детстве, сейчас читаю и удивляюсь – да это же самое настоящее письмо из прошлого самой себе, нынешней. То предостережение, то крик отчаяния, а то и заряд вдохновения и надежды. Чему они могут научить? Пожалуй, они могут научить не сдаваться, не трусить, любить жизнь, быть честной с самой собой, прислушиваться к интуиции. Надеюсь, они научат этому не только меня, но и еще кому-то помогут разобраться в своих душевных омутах.
Есть у меня одно стихотворение, оно написано о коллеге, но получилось, что и о себе. Там есть такая метафора: стихи помогают развязывать узлы, затянутые в наших душах из-за каких-то тяжелых событий. Этому я всю жизнь учусь. Хотелось бы, чтобы вместо грубо затянутых узлов в каждом из нас свободно сияло солнце.
«Голоса»
Люди бывают добры, а бывают злы.
Эта же – какая-то никакая.
Тихая, одинокая, чересчур простая.
Но в душах она развязывает узлы,
Жизнью затянутые как попало.
Битая жизнью, «сапожница без сапог» —
Никому не нужна, никем не любима,
И ничье по ночам не прошепчет имя,
Скукой веет от летописей ее дорог,
Стёрты строчки, даже если что-то и было.
Как же так: из глубины веков
Вдруг она во тьме различает шепот,
Может раны в душах латать и штопать,
Словно укутывать в одеяло из слов.
Что там прячет она за буквами в строках?
Кто там спит у нее в стихах меж страниц?
Кто там шепчет ей вопросы на ушко?
И о чем она рыдает в подушку?
В суете, в мелькании дел и лиц
Никому нет дела до той простушки.
Да вот только ежели вдруг беда,
Если раны на сердце болят и ноют,
К ней несут свои заботы и горе,
Чтобы залатать себя без бинта,
Склеить всё, что порвано, тихим словом.
Что же, склеит… Без нитки опять зашьет,
Соединит края у душевной раны,
Слово найдет для комедии и для драмы,
Рифмами шрамы душевные обернёт,
Сбрызнет надеждами, как дорогим бальзамом.
Вот ведь как: чтобы легче стало дышать,
Двигаться дальше и с голой земли подняться,
Иногда достаточно засмеяться,
Чувства свои по их именам назвать,
И самому себе солгать не пытаться.
И тогда узелки, затянутые в душе,
Вдруг развяжутся, будто бы просто сами,
Невзначай пролечены Голосами
Тех, кто сам себе помочь не может уже.
Тех, кто бережно храним небесами —
Может, только лишь для того храним,
Чтобы кого-то опять согревать словами,
Пусть покрыта душа такими же швами,
Пусть сползает маска и смылся грим,
Голоса опять говорят стихами…
Люди бывают добры, а бывают — нет.
Словом острым ей на стихи ответят,
Только злые слова забирает ветер.
А она безголосым махнет вослед…
Добрых людей гораздо больше на свете.
Междустрочие… Стихи Анны Островской.
Стихи для детей «В гостях у Ёжика».
Арт-терапия. Семинары.
