Художник Феликс Смирнов приглашает нас на персональную выставку, на День открытых дверей в своем творческом монастыре.
— Феликс, можно ли назвать Ваш стиль этнической абстракцией?.. Вы включаете в свои работы некие элементы современного мира. Поясните причину возникновения этих элементов и их смысловую нагрузку?
— Не имея за плечами никакой школы изобразительного искусства, я просто вынимаю из себя сиюминутные переживания. Не могу объяснить технику и технологию выплеска своих эмоций.
Могу сказать, что я маргинал в прямом и лучшем смысле этого слова. ЯРодился 20 декабря 1963 г. в русской семье в славном городе Мары, расположенном на краю Российской Империи, недалеко от города Кушка — самой южной точки Советского Союза. С самого раннего детства находился и воспитывался на границе слияния множества этнических южных культур.
Многонациональное школьное общение… Цвет, запах, еда, одежда, звуки, жара, фрукты, оазис, пустыня, река Мургаб, верблюды… Аваза — полуостров Каспийского моря, рыбалка… Калейдоскоп детских впечатлений, которые остались со мной на всю жизнь. Возможно, заброшенный волею судьбы в иные страны, я улавливаю их тонкие вибрации, которые передаю в цвете, форме, линии…
Образ, который преследует меня с детства: синее небо, сливающееся с темно-синим цветом Каспийского моря, переходящий в желтый цвет барханов пустыни… И на фоне неба летящий клин журавлей. Однозначно, он повлиял на мой художественный стиль — пятна локального цвета…
В недалеком прошлом, осознав, что могу самовыражаться посредством цвета, света, линии, формы, — понял, что моя жизнь состоялась независимо от количества созданных работ в будущем. Но, надеюсь, что их будет немало, так как впечатлений от скитаний по жизни немало и они дают хорошую пищу для творчества.
— Что для вас — в вашем творчестве — будет являться неприемлемым и чужеродным?
— Никогда не буду писать картины, которые приносят отрицательные эмоции. И не потому, что не могу это сделать, а потому что пришел в этот мир созидать, принося положительную энергию.
— Как известно, жизнь ничему не учит, а лишь наказывает за не выученные уроки. Кто же для вас является учителем жизни и творчества?
— Учителями жизни были родители. Как говорят, лучшее воспитание — личный пример. А примеры перед моими глазами были очень достойные. Героические деды — защищали границу Российской Империи. Одна из бабушек пятьдесят лет проработала в родильном доме. Она в полном смысле слова «достала» практически весь город Мары. Вторая бабушка, мамина мама, работала секретарем у «большого начальника» и отличалась утонченными манерами. Я многое от нее почерпнул.
Папа, работая в Военкомате, общался с множеством людей разных национальностей — на их родном язык. У мамы в трудовой книжке одна-единственная запись о работе на телефонной станции города Мары. Маме не нужно было пользоваться телефонным справочником, она знала телефоны всех жителей города. Таким образом, я получил пример того, что своему делу надо отдаваться до конца и быть лучшим, чем бы ты ни занимался. Эта жизненная установка по приезду в Ленинград позволила мне закончить профессиональное училище с отличием.
А учителем творчества является мой внутренний мир, тоже, конечно, заложенный в детстве.
— Многие Ваши работы выполнены в море. Изменился смысл работ на суше?
— Большинство работ создаю под воздействием эмоций. Я художник, и поэтому чуточку волшебник. Силой своего воображения могу оказаться где угодно, независимо от физического пребывания в данный момент. Я там, где находятся мои мысли.
— Альбер Камю говорил: «…Несчастье художника в том, что он живет и не совсем в своем монастыре, и не совсем в миру — причем его мучают соблазны и той и другой жизни…» Какие соблазны мучают вас? Как Вы с ними справляетесь или сублимируете их в новое творение?
— В своем монастыре очень комфортно себя чувствую, оберегая его от вражеских набегов. Этот монастырь абсолютно мой. Я в ответе за порядок, за события, происходящие в нем, а также за результат работ, выходящих в мир за его пределы.
Если есть четкая цель, то никакие соблазны через монастырские стены не проникнут.
— Что для Вас важнее процесс или результат творчества?
— Естественно, сам процесс. Никогда не думаю о результате. Замысел — первый шаг на дороге, которая ведет в неизвестность. Сам путь интересен. Это схоже с разгадыванием кроссворда. Ты знаешь, что он существует в разгаданном виде, но ты его никогда не видел. Ты перебираешь и ищешь правильные ответы. И в результате их находишь, потому что они уже есть. Они существуют и существовали до тебя. Все, что с нами происходит, происходит два раза: один раз — в нашем сознании, другой — в реальности.
— Вечное недовольство собой — перпетуум мобиле для любого художника?
— Да… Не дай нам Бог дожить до того момента, когда мы будем полностью довольны тем, что сделали. Это будет означать, что мы достигли предела своих возможностей. А ведь нашим возможностям предела нет. Так что да здравствует недовольство собой.
— Что вы хотите показать, в первую очередь, талант или картину?
— Ни то и ни другое. Эта выставка что-то типа «Дня открытых дверей» в моем монастыре.
— Как при помощи плоского холста обнесенного рамой художник показывает пространство свой души?
— С чего вы взяли, что он плоский? Он ровно такой, каким я его вижу…
— Насколько вам трудно быть самим собой?
— Это как дышать… Пока дышишь и не задумываешься об этом, дышится легко. А стоит только задуматься… дыхание сбивается…
